Dimebag Darrell (1966 - 2004) Этим вечером, 14 декабря 2004 года, во вторник, зал в Арлингтоне был заполнен членами семьи, друзьями и тысячами поклонников. Это был концерт памяти Даймбэга Даррелла Эбботта, бывшего гитариста групп Pantera и Damageplan. Всего за шесть дней до этого Даймбэг был застрелен во время выступления Damageplan в ночном клубе "Alrosa Villa" в Коламбусе, штат Огайо, как только группа заиграла первую песню.
Многие из друзей Дайма говорили о нем тем вечером в Арлингтоне, в том числе и его давний приятель Закк Уайлд, и Эдди Ван Хален, чье творчество сильно повлияло на Дайма. Но из всех страстных слов, прозвучавших со сцены тем вечером, больше всего за душу брало то, что сказал брат и соратник Дайма по группе Винни Пол: "Независимо от того, как сильно он устал или вымотался, когда он выходил из автобуса, он всегда становился Даймом – тем самым парнем, любимым всеми". И добавил: "Я хотел бы вам сказать кое-что еще. Я горжусь тем, что могу сказать, что знал его дольше, чем любой из вас".
С того дня, за исключением пары выступлений на электрических концертах, проводимых Фондом Памяти Даймбэга в Чикаго и Лоуэлле, штат Массачусетс, Винни по понятным причинам оставался в тени и избегал контактов с прессой. До сегодняшнего дня Даймбэг Даррелл был частью семьи Guitar World. Помимо того, что он украшал собой обложки и страницы журнала бесчисленное множество раз за последние 15 лет, он также написал 43 выпуска своей невероятно популярной колонки "риффовое безумие".
В свете этого Винни решил нарушить свой обет молчания и дать Guitar World эксклюзивное интервью, первое с 8 декабря 2004 года. Мы чувствуем себя так, будто нам оказана великая честь.
"Дайм был большим поклонником Guitar World", - говорит Винни. - "Он любил работать над своей колонкой и верил вам, парни. Он знал, что вы никогда не извратите смысл слов, сказанных им, в погоне за дешевыми сенсационными заголовками".
Следующие два часа мы провели за беседой обо всем, что связано с Даймбэгом. Несмотря на то, что кое-когда нас просто душили слезы, Винни и я несколько раз надрывали животы со смеху, когда он рассказывал о богатой событиями жизни любимого брата.
 Ты и Дайм играли вместе на всем протяжении вашей карьеры. Как бы ты описал его, не только как музыканта, но и как человека?
У него было самое доброе сердце из всех, кого я знал. Заботился ли он о людях или играл музыку, он всегда делал это от всего сердца. Он никогда не занимался чем-то ради денег или ради славы или всего этого дерьма; он просто любил играть, и ему нравилось общаться с людьми. Ему всегда удавалось сделать так, что любой, кто был рядом с ним, чувствовал себя единственным для него. Немногие люди могут так. Он не просто мог, это всегда было в нем, и это было его отличительной особенностью.
Из всех слов, сказанных о нем после его смерти, пожалуй, наиболее часто повторяют, что он был щедрым по отношению к своим поклонникам. Например, он никогда бы не отказал пареньку, просящему автограф.
Да, он никогда бы не сделал этого. Мы считали, что должны знать людей, сделавших нас теми, кто мы есть. Мы всегда стояли снаружи перед концертом и после него, пожимая руки и раздавая автографы. Мы проводили встречи с поклонниками в магазинах. Мы никогда не упускали такой возможности. Так много раз, когда мой брат не высыпался, был усталым или чувствовал себя плохо, я видел, как он общается со своими поклонниками. В тот момент, когда он выходил из гастрольного автобуса, он снова становился Даймом, и все ждали его – человека и легенду. Он всегда находил в душе уголок для всего этого. Он знал, чего ждут от него люди, и никогда не разочаровывал их.
 Ходят истории о том, как он раздавал пропуска за кулисы, педали и даже усилители и гитары тем ребятам, у которых не было денег.
То, что он делал других людей счастливыми, делало его самого счастливым. Каждому хотелось бы получить что-то из оборудования, но когда ты отдаешь это тому, кто действительно нуждается – это вдвойне прекрасно. Дайм знал это. Он знал, что это поможет людям, и, в свою очередь, поможет ему самому. Ему доставляло удовольствие делать это.
Между вами всегда возникало великолепное взаимопонимание, когда вы играли вместе. Так было с самого начала?
Да, это появилось с самого первого раза, когда мы играли вместе. Просто еще один пример волшебства. Каждый раз, когда один из нас начинал импровизировать, другой тут же подстраивался под него. Именно так мы написали много прекрасных песен Pantera, например, "Primal Concrete Sledge", "Becoming" и "Psycho Holiday", или любую другую песню, построенную на ударных. Я просто наигрывал какую-то хрень, задавая ритм, а он мне говорил: "Продолжай, братишка, я тут придумал кое-что". И тут же у нас появлялось начало для новой песни.
 Разве ты и он вместе не начинали с ударных?
Да, так и было, прямо как Эдди и Алекс Ван Халены. Но у меня получалось лучше, чем у Дайма, поэтому он попросил отца купить ему гитару. За этим всем стоит довольно забавная история. Когда я был ребенком, я обожал музыку, но не собирался становиться музыкантом, я больше увлекался спортом. Но когда я учился в седьмом классе, я все равно записался в школьную группу, и, поскольку я был выше всех остальных учеников, меня заставили играть на тубе. И я сказал: "Ну-ка, дайте мне эту хреновину!"
Я принес ее домой и начал играть на ней в прихожей, что разбудило моего отца. Он был музыкантом и играл по ночам, поэтому днем он обычно спал. Он проснулся и сказал: "Сынок, какого черта ты тут делаешь?" И я сказал: "Папа, я буду играть на тубе! Ну-ка послушай", - и я начал снова дуть в нее. Он сказал: "Нет, ты не будешь! Поверь мне, ты никогда не заработаешь ни пенни, играя на этой штуковине". И он сказал мне, чтобы я садился в машину и что мы сейчас поедем и купим мне ударную установку. Он сказал: "Ты будешь благодарен мне по гроб жизни за это". Должен признать, это разбило мое сердце, потому что я хотел играть на тубе, но на следующий же день я начал стучать на барабанах. И до сих пор я твержу своему отцу, что это было самое лучшее, что кто-либо когда-либо делал для меня.
Как только я стал играть на ударных, Дайм заинтересовался ими тоже. Мы стали вместе играть на одной установке, но я начал раньше него, поэтому у меня получалось лучше. Он смотрел, как я играю, и хотел поиграть сам, но я был старшим братом и говорил ему что-то типа: "Нет, я не дам тебе. Я сам играю на них". И тогда он попросил отца купить ему гитару. И он ее получил. Я всегда джемовал под записи Kiss, Van Halen или Black Sabbath, а он становился перед зеркалом в своей комнате, с лицом, раскрашенным под Эйса Фрейли и держал в руках гитару.
Однажды я сказал ему: "Эй, ты когда-нибудь научишься играть эту вещь?" И тогда он ухмыльнулся. А через пару недель он зашел ко мне и сказал: "Хочешь поджемовать?" И тут же врезал вступительный рифф из "Smoke on the Water". Я начал играть, и вот тут возникло это волшебство.
В то время ему было 12 лет, а мне – 14, и мы узнавали о музыке все больше и больше. Это всегда подталкивало нас. Для некоторых мотивацией служат девочки, наркотики или слава, но нас всегда вдохновляла наша любовь к музыке.
Спустя год совместной игры, я знал, что ничто уже нас не разлучит. В первый состав Pantera, который я собрал, вошли Томми Брэдфорд на басу и парень из высшей джазовой школы по имени Терри Глейз на гитаре. Они не хотели, чтобы Дайм был в группе, потому что он был еще ребенком, но я сказал: "Я буду играть с вами только при условии, что он будет в группе". Терри играл большую часть сольных партий и пел, но Дайм играл все лучше и лучше. В итоге Терри сдался и сказал: "Дайм может играть соло, а я буду петь и играть ритм". Это было очень здорово, и наши дела пошли в гору.  Дайм сделал тебе ответный комплимент несколькими годами позднее, когда ему предложили перейти в Megadeth.
Да, это было потрясающе. К тому времени мы играли по ночным клубам примерно шесть лет, и нас отвергли уже несколько звукозаписывающих компаний. Мы знали, что у нас есть все способности, но все равно, когда от нас отказывались, это повергало нас в уныние. И вдруг совершенно неожиданно Дайму звонят из Megadeth и предлагают ему все на свете, начиная от медицинской страховки и заканчивая стабильной оплатой и бесплатными кроссовками от Nike! Я сказал ему: "Делай что должен делать". И он вернулся и сказал мне: "Я позвонил им и ответил, что не могу этого сделать. Я никуда не пойду без тебя, и это мое окончательное решение". Мы повязаны одной кровью, и всегда оставались вместе.
У Дайма была репутация прожигателя жизни и пьяницы, но не все знают, что у него была и другая сторона характера, и он мог становиться необычайно сосредоточенным. В каких случаях проявлялись эти черты?
На протяжении всей своей карьеры он сосредотачивался на разных вещах. В самом конце, примерно за год до своей гибели, он начал развивать в себе деловые способности. Он так гордился новой серий своих гитар от Dean и своим новым усилителем от Krank. Может быть, он относился к этому оборудованию серьезнее, чем к чему-либо иному. Он не хотел ставить свое имя на куске дерьма. Он хотел, чтобы оно было чем-то особенным, поэтому когда кто-либо покупал что-то из этого, то он обычно отзывался вроде: "Да это лучшая гитара из всех, что я брал в руки" или "Это самый потрясающий усилитель из всех, на каких я играл". Дайм часто слышал подобное от обеих компаний, и это наполняло его душу гордостью.
Некоторые люди неверно считают, что этот парень был пьян круглые сутки и каждый день. Но это было не так. Он пил, когда ему хотелось этого, а потом делал передышку на два или три дня. По правде сказать, мы никогда не пили много перед выходом на сцену. Мы выпивали по две-три рюмки, как раз чтобы расслабиться, ну и, может, еще парочку во время концерта.
После того, как мы заканчивали выступление, задав всем жару и дав им все, зачем они пришли, вот тогда выпивка лилась рекой. Вот тогда приходило время разнести это чертово место по кирпичикам.
Как сильно ваш отец повлиял на тебя и Дайма в музыкальном плане?
Он оказал огромное влияние. Сначала отец давал Дайму уроки игры на гитаре по вторникам и четвергам. Дайм приносил ему вещи вроде "Dance the Night Away" Van Halen, и подобрать и научить Дайма играть ее – это было своего рода задачей для отца, потому что он был кантри-музыкантом.
Тем не менее, все началось именно так. Отец приводил нас в студию звукозаписи, где он работал, чтобы посмотреть как местные знаменитости вроде кантри- и блюз-рокера Багза Хендерсона записывают свои вещи, так что мы рано научились и этому.
Как-то раз, на следующий день после удачного клубного выступления наш отец пришел на репетицию группы и сказал нам: "Парни, вы классная кавер-группа, но если вы хотите хоть куда-то пробиться, вам нужно начать писать свои собственные песни". Вот тогда на нас нашло озарение. Мы подумали: "Офигеть, мы можем писать свои собственные песни. Это же круто!" Когда мы играли по клубам в Техасе, там просто не было групп, выступавших с оригинальными песнями. Все группы играли каверы и только так можно было заработать на кусок хлеба. Pantera стала первой группой, разрушившей этот стереотип и начавшей играть свою музыку. И даже после того, как мы стали делать это, мы по-прежнему собирали полные клубы. И тогда мы решили, что пришло время выпустить свою запись.
 Альбомы "Metal Magic"(1983), "Projects in the Jungle" (1984) и "I Am the Night" (1985) стали вашими первыми самостоятельно выпущенными записями. Вокальные партии на них исполнял Терри Глейз. Как бы ты описал эти альбомы сегодня?
Они были записаны группой зеленых новичков, но с большим вдохновением. Группа была полна молодости и жизни, и в то время мы подражали своим кумирам, таким как Judas Priest, Def Leppard, Kiss, Iron Maiden и Van Halen. Терри очень увлекался манерой Van Halen и Дэвида Ли Рота, так что у него неплохо получалось. За тот период, что мы выпускали свои альбомы, появились Metallica и Slayer, и мы стали двигаться в сторону намного более тяжелого звучания. Нам хотелось играть еще тяжелее, но Терри больше хотел делать что-то в духе Дэвида Ли Рота, поэтому мы решили, что пришло время с ним распрощаться. И тогда мы повстречали Фила Ансельмо. Все остальное – история.
Pantera в то время смотрелась очень "глэмово"…
Да, и Фил пел в самой глэмовой группе из всех, Razor White. Он может отпираться от этого руками и ногами, но вы можете найти его старые фото в сети. Все тогда пользовались лаком для волос и носили "спандексы". Это было нужно делать, если ты хотел играть и зарабатывать на этом деньги. Такова была сцена тогда, ты в курсе? Восьмидесятые задали всем жару. А потом настали девяностые и задали жару еще больше. А потом настали 2000-е, и теперь все в растерянности, и никто не знает, какого хрена он делает тут.
Вы относились ко всему серьезно с самого начала?
Да, у нас были цели и стремления, но, поскольку мы были из Техаса, никто не верил, что мы сможем воплотить их в реальность. Все говорили что-то вроде: "Вам нужно быть из Лос-Анджелеса, Нью-Йорка или из Лондона, иначе никто не будет воспринимать вас всерьез". Но как только мы выпустили свои первые альбомы и они начали продаваться, наши выступления стали пользоваться популярностью, и о нас появилось множество отзывов в зарубежной прессе. И тогда же некоторые "лейблы" стали обращать на нас внимание. Но по различным причинам нам не удавалось подписать контракт прежде, чем на нас вышла компания Atco.
 Дайм как-то упоминал, что подписанию контракта с Pantera частично способствовал ураган. Расскажи эту историю.
Да, это интересная история (смеется). В репертуарном отделе компании PolyGram работал парень по имени Дерек Шульман, которому нравились наши записи, но он не мог найти время, чтобы послушать нас "вживую", и поэтому так и не сделал нам предложение.
Впоследствии он перешел в другую фирму под названием Atco. Работая там, он подписал контракт с группой Tangiers из Северной Каролины и поручил своему коллеге Марку Россу слетать и прослушать их. Это было в 1989 году. Марк полетел туда, но тут разразился ураган Хьюго, и его самолет совершил вынужденную посадку в Далласе. Поэтому он позвонил Дереку и сказал: "Я застрял здесь. Нет ли тут других групп, которые я мог бы посмотреть?" Дерек сказал ему пойти и прослушать нас.
Поэтому Марк позвонил мне по телефону и сказал со своим сильным Нью-йоркским акцентом: "Это Марк Росс из компании Atco Records, и я хотел бы прийти и посмотреть на вас "вживую"". Я ответил: "Чувак, мы будем играть на вечеринке в честь дня рождения на мексиканской дискотеке сегодня вечером, и если ты на самом деле хочешь прийти и увидеть следующую группу, которая завоюет мир, приходи и смотри на нас!" Я был чертовски самоуверен, разговаривая с ним, потому что я уже устал от людей из больших компаний, которые приходили и говорили: "Ну, нам в вашей группе не нравится вот это…" и все такое.
И он пришел на концерт, и оказалось, что он высокий, шестифутового роста парень из Нью-Йорка. Он смотрелся белой вороной. Он моментально бросался в глаза на фоне остальной толпы. Так что я подошел к нему и сказал: "Привет, я Винни. Мы собираемся выйти на сцену и сыграть, и я, мать твою, гарантирую тебе, что ты обосрешься!"
Мы вышли и сыграли, и просто убили всех. Все получили то, зачем пришли сюда. Но после четырех песен мы увидели, как он выходит за дверь. Мы переглянулись и сказали друг другу: "Твою мать, он ушел. Начинаем веселиться!" Поэтому мы начали прыгать друг на друга. Именинный торт летал по всему залу, и все поскальзывались на нем.
Несколько песен спустя он вошел обратно, и мы подумали: "Вот дерьмо, давайте снова играть серьезно". Мы сыграли еще несколько песен и закончили свое выступление. Как только я сошел со сцены, он подошел прямо ко мне и сказал: "Я не могу поверить своим глазам. Это было одно из величайших выступлений, которые я видел за свою жизнь!"
Я спросил: "Зачем ты выходил?" – и он ответил: "Я выходил, чтобы позвонить Дереку из машины и сказать ему, что мы заключаем с вами контракт". Так что мы так поразили его четырьмя своими песнями, что компания Atco через месяц после этого подписала с нами контракт.
 Когда вы записывали альбом "Cowboys from Hell", думали ли вы, что эта пластинка принесет Pantera такой коммерческий успех?
Все что мы знали – это то, что мы написали свои лучшие на тот момент песни, за нашей спиной стоял крупный "лейбл", и это было нашей первой возможностью поработать с продюсером Терри Дейтом. Я бы описал альбом "Cowboys from Hell" как переход на новый уровень. Мы знали, что наш певец хорошо сочетался с тяжестью остальной группы, и это позволило нам продвинуться вперед и поднять планку еще выше.
Когда мы закончили альбом, мы знали, что мы можем играть потрясающие концерты, и нам надо было показать себя миру. Компания не знала, чего от нас можно ждать, но им нравились наши выступления, поэтому мы приняли вызов. Первое свое турне мы сыграли с группой Suicidal Tendencies, и я тебе скажу, что нет ничего хуже, чем играть с этой бандой. Мы знали, что нам придется каждый вечер убивать или быть убитыми. Нам приходилось играть по 30 минут, и мы прошлись ураганом по всей стране. Отсюда и берет свое начало наша концертная репутация, и это положило основу будущему альбому. Компания Atco решила продлить наше турне, и после года гастролей альбом разошелся тиражом 100.000 экземпляров. После этого компания задумалась: а ведь это могло бы стать новым открытием.
Как только мы окончили турне, мы выпустили, возможно, лучшую свою запись, "Vulgar Display of Power". В ней все выложились по полной программе, и, хотя она по-прежнему обладала всем разнообразием группы Pantera, в ней была также заключена вся наша агрессия. Этот альбом должен был стать охренительно тяжелым, но при этом мелодичным и красивым. Это было великолепной комбинацией, и я считаю, что именно это всегда нас и отличало от множества других групп.
В 1996 году Pantera выпустила самый свой мрачный и, вероятно, самый недооцененный альбом "The Great Southern Trendkill". Расскажи историю этого альбома.
Для нас эта запись стала самой трудной из всех. Мы не распадались, но группа начала двигаться в различных направлениях. У Филиппа были хорошо известные личные мотивы, поэтому этот альбом стал таким мрачным. В то же время группа Limp Bizkit была на взлете, и настало время рэп-метала. Появилась совершенно новая сцена, и люди спрашивали: "Что будет делать Pantera? Они тоже будут играть рэп-метал?" А нам хотелось выпустить самый мощный и резкий альбом за всю историю музыкальной индустрии. Это стало бы нашим ответом. Он стал нашим первым альбомом, продажи которого упали в сравнении с предыдущими, но на сегодняшний день и он имеет платиновый статус, так что нельзя назвать его провальным. Когда он появился, возможно, это была наша самая недопонятая запись, но сегодня я вижу по всему Интернету отзывы типа: ""Trendkill" – мой самый любимый альбом. Черт возьми, эта запись сломала все рамки". Что ж, жаль, что вам потребовалось девять гребаных лет, чтобы понять то, что мы пытались сказать тогда (смеется).
Расскажи мне о "Reinventing the Steel", альбоме, который оказался последним для Pantera.
Я думаю, что это наш лучший альбом после "Vulgar". Ко времени его выхода, 2000 году, все в мире изменилось, и в музыке царил настоящий бардак. Поэтому мы хотели сделать прямолинейную пластинку металлических "гимнов". Нам хотелось, чтобы песни звучали, по возможности, свежо, со старыми "корнями", но и с новыми чертами, и, я считаю, мы потрудились на славу. Я думаю, "Revolution Is My Name" - одна из самых лучших наших песен. Гитарные риффы и части, которые написал Дайм, просто феноменальны. В этой песне, наверное, заложены пять других песен.
Распад Pantera отчасти был вызван событиями 11 сентября. Объясни, что произошло тогда.
Это было чистым безумием. Мы вылетели в Ирландию из аэропорта имени Джона Кеннеди за 10 или за 12 часов до того, как это случилось. Мы приземлились, вышли из самолета, и увидели страшные выражения лиц у многих людей, но мы не понимали, что происходит. Мы просто почувствовали, что что-то не так. Мы поняли, что лучше всего было бы отменить наше европейской турне "Tattoo the Earth" совместно со Slayer и возвратиться домой. Мы не знали, кто станет следующей жертвой. Мы околачивались там почти десять дней и, когда мы наконец-то вернулись в Даллас, мы решили: "Давайте сделаем небольшую передышку".
Эта "небольшая передышка" оказалась постоянной для Pantera. Где проходил ваш последний концерт?
Это был концерт под названием "The Beast Feast" в Японии, в Токио, и он стал одним из лучших наших выступлений. Мы приехали туда и всем надрали задницу. Это был самый последний концерт Pantera. По-моему, это было в конце августа 2001 года.
Многие поклонники метала надеялись, что Pantera однажды вернется.
Давайте проясним раз и навсегда для всех поклонников, веривших в чушь, которую несли некоторые люди: мы никогда не собирались проводить воссоединение Pantera. Если вы были женаты на ком-то 15 или 16 лет, и все это время к вам относились так, как к нам, вы не вернетесь к этому человеку, и мы тоже не собирались делать это. Когда мы собрали группу Damageplan, с Pantera было покончено, но нам хотелось бы отдать дань уважения поклонникам группы. Мы переживали за них не меньше, чем за себя, но мы не могли ничего поделать, хотя и пытались, как могли, избежать распада.
Дайм всегда утверждал, что Damageplan – это полноценная группа, а не побочный проект.
Чертовски верно. Это было тяжело – уйти из Pantera и сказать: "Все, я сыт по горло. Я ухожу". Черт, да это было все, что мы знали о жизни. После того, как мы пережили то, что я называю поражением Pantera, после полного распада – вернуться и начать все сначала, когда тебе уже не 19 и не 20 лет – это непростая задачка, и мы с Даймом вложили все, что у нас было, в Damageplan. И поверь мне, это отняло у нас все, и мы попали в такую яму, в какую только могли. Но мы стремились к успеху, и ничто не могло нас остановить на пути к нему. Прямо как в старые добрые времена.
Перед тем, как все это произошло, мы уже написали и записали материал для второго альбома Damageplan. В тот момент мне казалось, что наш первый альбом "New Found Power" был как наш "Cowboys from Hell", а второй альбом должен был стать нашим "Vulgar Display of Power" – то есть вознести нас до небес и поставить на один уровень с Pantera. И этого ждали от нас наши поклонники. Наша звукозаписывающая компания была на 110 процентов уверена в нас, но, к сожалению, мы так никогда и не увидели свет в конце туннеля из-за всего, что произошло.
Увидят ли когда-нибудь свет демо-записи Damageplan?
Сейчас я еще слишком растерян случившимся, чтобы просто даже войти в студию. Я пробовал раз или два, и это просто вышибает меня из колеи. Но я гарантирую тебе, что когда-нибудь я сделаю что-то с этими записями. Возможно, я попрошу любимых певцов Дайма спеть на них и сделаю из них джемы, или, может быть, Пэт (Лэхмен, вокалист Damageplan) споет на них, и тогда это будет второй альбом Damageplan. Я еще не решил. В настоящий момент эти записи – это волшебство, которое, надеюсь, все когда-нибудь услышат, и, пока я еще жив, думаю, в итоге это произойдет.
А что насчет альбома "Rebel Meets Rebel", который ты и Дайм записали с Дэвидом Алланом Коу?
Дела обстоят так. Мы с Даймом записали потрясный смешанный альбом с кантри-музыкантом по имени Дэвид Аллан Коу, которого мы просто обожаем. У нас с ним сложились прекрасные отношения, и, опять-таки, это произошло благодаря моему брату и его умению общаться с людьми. Дайм зашел к нему как-то раз. Они встретились, пожали друг другу руки, потом Дайм зашел в его гастрольный автобус и поболтал с ним; они сразу же подружились. Дайм дал ему парочку наших самодельных видео и сказал ему, что когда-нибудь мы должны собраться вместе и написать несколько песен, так оно и вышло. Дайм об этом особо не задумывался. Но на следующий день он позвонил мне и сказал: "Звонил Дэвид Аллан и ему понравились наши видео! Он сказал: "Парни вы прямо как я: вы хулиганы от хэви-метала, а я хулиган от кантри. Проклятье, давайте встретимся и напишем несколько песен!"
И в следующий раз, когда он приехал в наш город, мы написали и записали три песни, и они вышли просто охренительными. Там были риффы Дайма и мои барабаны со всей энергией группы Pantera, но при этом их пел сумасшедший кантри-певец! Все началось именно тогда, и потом, каждый раз, когда Дэвид Аллан проезжал через Даллас и мы не были в турне, мы продолжали запись. Это длилось четыре года. После этого мы доводили альбом до ума еще полтора года. Мы хотели выпустить его, как только он был завершен, но со всей этой суетой вокруг Pantera нам нужно было сперва поднять на ноги Damageplan, чтобы люди поняли, что проект с Дэвидом Алланом Коу был единичным случаем, и не более того. Поэтому мы продолжали ждать, а Дэвид говорил: "Приятель, все, кому я ставил эту фигню, просто охреневали. Когда мы уже его выпустим?" Дайм тоже хотел выпустить альбом поскорее. Он всегда говорил: "Нам надо поскорее выпустить пластинку, пока старикан не дал дуба!" По иронии судьбы, старикан еще вполне жив, а самого Дайма нет с нами.
Я открыл свою собственную фирму звукозаписи, и я надеюсь выпустить одновременно диск "Rebel Meets Rebel" и DVD "Dimevision", который содержит много видео Дайма, играющего самую разнообразную музыку, примерно к Рождеству. Я хочу, чтобы все фанаты послушали эту хрень. Это не металлическая пластинка, это не кантри-пластинка, это запись для всех, кто курит траву, пьет пиво и бухает. Я хотел бы, чтобы Дайм услышал ее, потому что он очень гордился этой записью. Это будет прекрасной данью памяти для него, и, если честно, я думаю, что это его лучшая гитарная работа. Там нет рамок и правил. Мы просто сказали себе: "Давайте отбросим все стереотипы и посмотрим что получится, если встретятся кантри и метал".
Что бы ты назвал лучшим риффом или лучшей песней Дайма?
Трудно сказать, потому что он написал так много прекрасных риффов и песен. Проще всего было бы назвать основной рифф в песне "Cowboys from Hell", потому что он прекрасно характеризует музыку Pantera.
Он звучит слегка "по-деревенски", но это гребаный метал, и это отдается в каждом его звуке.
Как насчет его лучшего соло на записях?
Ты еще его не слышал: мое любимое соло он сыграл в записи с Дэвидом Алланом Коу на песне под названием "Get Out of My Life". Оно просто феноменально. Дайм был очень доволен им. Это одна из сольных партий, которые он просто взял из головы и даже не оттачивал ее – он просто записал ее за два или три дубля. Потом он сделал пару наложений в духе Брайана Мэя, чтобы придать соло остроты.
Это было здорово – смотреть, как Дайм играет соло в лучах прожектора во время последнего турне Damageplan.
Самым классным во всем этом было то, что он хотел сделать это в турне Pantera, но Фил не хотел, чтобы он был в центре внимания и не позволял ему делать это. Это было просто офигительно – смотреть, как Дайм делает это каждый вечер, и слышать, как толпа скандирует: "Даймбэг, Даймбэг!", а он выходит и просто завораживает всех.
Расскажи свое любимое воспоминание, связанное с Даймом.
Мои два любимых воспоминания – это история с Ван Халеном (см. ниже), а также последние слова, которые я сказал ему. Перед выходом на сцену в тот день, 8 декабря 2004 года, я сказал: "Как твоя гитара себя чувствует?" Он хлопнул по ней рукой и сказал: "Готова к началу". Я спросил: "Ван Хален?" И он ответил: "Ван Хален, твою мать!" "Ван Хален" – было нашим кодовым словом для обозначения того, что все идет хорошо, как это делал Ван Хален в свое время. Что-то вроде: "Не беспокойся ни о чем, просто порви их всех!" Это всегда поднимало нам настроение. Он показал мне большой палец. А потом, полторы минуты спустя…Я больше никогда его не увижу.
Расскажи еще о том вечере, когда был убит Дайм.
Все, что я хочу сказать, это то, что, когда такие вещи случаются, по прошествии шести или восьми месяцев люди начинают обсуждать происшедшее и узнают больше о том, что произошло. Мне трудно было поверить в то, что какой-то псих только что застрелил без какой-либо причины моего лучшего друга. Поэтому я хотел бы сказать всем, что если вы знаете или слышали что-то об этом, пожалуйста, свяжитесь с властями и расскажите им все, что вы знаете. Я просто уверен, что было что-то еще, что побудило этого человека сделать это. И, если это так, я надеюсь, они докопаются до правды, потому что этого никогда не должно было случится. Это разрушило всю мою жизнь, и отняло так много радости и счастья у многих людей. Похоже, я все время пытаюсь найти ответ на вопрос, почему это произошло. Где-то должен быть этот ответ, и я надеюсь, однажды он найдется.
Мы также потеряли в это вечер еще одного своего брата и близкого друга, Мэйхема (Джеффри Томпсона, телохранителя). Он и Дайм были очень дружны, и я знаю, что они по-прежнему вместе. Также я бы хотел передать свои соболезнования и искреннюю скорбь семьям и друзьям двух других жертв – Натана Брэя и Эрика Холка.
Я знаю, что Дайм будет жить вечно, как и Джими Хендрикс, и Рэнди Роадс. Просто это произошло чертовски рано. Музыка, которую мы создали вместе, тоже будет жить вечно, но меня убивает мысль, что мы больше никогда ничего не напишем вместе. У нас было так много планов на будущее, и, я знаю, что, где бы он ни был, Дайм жалеет, что ему не удалось завершить свое предназначение.
Ты уже решил, чем ты теперь займешься музыкальном плане?
Я должен дождаться удобного случая. Хотя я не собираюсь присоединяться к какому-нибудь проекту, потому что я только начал приходить к тому, что я просыпаюсь по утрам и могу спокойно дышать, не ощущая, как в моей голове роятся миллионы мыслей. Конечно, я никогда не успокоюсь после всего, что произошло, но я хотя бы начинаю с этим смиряться.
Воспоминания о Дайме:
Грэди Чемпион (гитарный техник группы Pantera): "Когда мы были в турне с Anthrax, Даррелл всегда выходил и играл одну песню с этими парнями. Однажды их гитарный техник по прозвищу Суомпи дал ему гитару и сказал: "таких в мире только четыре, будь осторожен". Дайм выходит на сцену и первое, что он делает – это утапливает рычаг тремоло до упора вниз. Пружины вылетают из гитары, и все тремоло остается у него в руках. Он обернулся, протянул гитару Суомпи и сказал: "Чувак, твоя гитара чуть-чуть сломалась!"
Чарли Бенанте (группа Anthrax): "Однажды я приехал погостить у Дайма дома в городе Арлингтон, штат Техас. Когда мы подъезжали к дому, перед нами неожиданно выскочила коза с розовой бородкой! Я сказал: "Что за черт?" Дайм ответил: "Да, какой-то парень оставил ее у моих дверей, и мне пришлось тоже покрасить ей бородку".
Уолтер О'Брайен (менеджер группы Pantera): "Мы отмечали Рождество в доме у Дайма, и весь дом был украшен в его неповторимом стиле. Елка была, как минимум, на три фута выше, чем потолок в комнаты, поэтому ее засунули в угол, а верхушка была изогнута под потолком. Это была живая елка, но Дайм со своими друзьями густо намазал ее фальшивым снегом и покрасил из баллончика в фиолетовый цвет. Когда он зажигал гирлянды, включалась полицейская красная вращающаяся сирена, а вся комната наполнялась дымом, шедшим от сценической дымовой машины через пластиковые дьявольские вилы, приклеенные к потолку".
Винни о знакомстве с Ван Халеном: За то время, что мы играли в Pantera, нам посчастливилось выступать со многими группами, на музыке которых мы выросли: Judas Priest, Black Sabbath, Kiss, Iron Maiden, Metallica, Slayer… Но с одной группой нам все никак не удавалось познакомиться или поиграть – это были Van Halen.
В 2004 году у нас был перерыв в турне Damageplan. Дайм был в Фениксе и работал над своим новым усилителем Krank, когда Эдди Ван Хален зашел в клуб "Clubhouse" (стрип-клуб в Далласе, принадлежавший Винни и Дайму). Мы познакомились, и, после того, как мы чуть-чуть поболтали, Эдди сказал: "Мы говорим всего 15 минут, но у нас так много общего, что у меня такое чувство, будто я знаю тебя всю мою гребаную жизнь. Давай позвоним Дайму по телефону и поговорим с ним о какой-нибудь фигне!" И я набрал номер Дайма и сказал ему: "А вот и он – сам, мать твою, Эдди Ван Хален!". Я дал Эдду трубку, и они болтали 20 или 30 минут.
Мы не смогли прийти на выступление Van Halen в Далласе, потому что нам нужно было лететь в Бостон и играть концерт для местного радио. Но следующий их концерт был в городе Лаббок, штат Техас, и, когда мы вернулись домой из Бостона, мы полетели посмотреть на Van Halen. Дайм был очень взволнован во время всего полета.
Мы приехали перед саундчеком, и к нам вышел Эдди и крепко обнял Дайма. Потом он привел своего брата Алекса (барабанщика Van Halen), и мы тут же подружились. Мы с Даймом решили сходить поесть куда-нибудь, но Эдди позвал водителя лимузина и сказал ему: "Отвези их и привези обратно. Я хотел бы потусоваться с этими братьями еще". Поэтому вы вернулись на стадион. Мы пошли за кулисы и там посидели с Эдди. Эдди и Дайм играли на гитарах и травили байки, просто расслабляясь. Это было как будто в кино, где роли играем мы сами. И это было самым замечательным временем в нашей жизни.
После концерта, когда мы летели домой, Дайм взглянул на меня и сказал: "Знаешь что, дружище? Если бы завтра настал конец света, я бы умер спокойно, потому что я познакомился с человеком, благодаря которому я захотел играть на гитаре". Я помню эти слова так ясно, как колокольный звон, и я всегда буду помнить его взгляд, каким умиротворенным он был оттого, что он познакомился со своим главным кумиром. Знаешь, Дайм любил Рэнди Роадса и многих других гитаристов, но Эдди всегда стоял для него особняком, и встреча с ним была для Дайма просто всем".
Guitar World 2005
перевод - Илья Шлыков
Grave "Dimebag Darrell" Abbott
|
